— Мама, назови её Олей.
— Откуда все вы знаете, что у нас будет девочка?
— Верь им, мама. Волхвини знают.
— Да я еще даже не... — Елена Степановна осеклась.
А Варя говорит будто в воду глядит:
— На Купалу узнаешь наверняка.
Шли они некоторое время молча. Вдруг Варя ляпнула:
— А за ней, через год, родится двойня. Девочка и мальчик. Мама, это так надо.
На полпути к вершине Материнской Горы, они остановились еще раз, в капище устроенном женщинами из их города. Образ Рожаницы, стоящий здесь, был точной копией Рожаницы стоящей в их городском капище. Елена Степановна положила требу покровительнице города, попросила о благополучии всех живущих в нем. А Варя, копируя все мамины жесты, попросила чтобы в их город переселилось еще двадцать языческих семей. Когда мама позже спросила Варю почему она попросила именно двадцать, Варя сказала что ей это показалось правильным.
К вершине вышли почти в полдень. В дубовой роще было светло от весеннего солнца. Несмотря на раннее время года, и обычай дубов выходить в лист поздновато, в этом необыкновенном климате дубы уже начинали зеленеть. Тропа вела паломниц посолонь вокруг озера которое питало родники Материнской Горы. На дальнем берегу раскинулось главное капище, лужайка способная вместить сто тысяч народу. В южном конце её из земли поднимался алатырь-камень, венец скалы на которой было изваяно изображение Матери Живы.
Давно ходят в русском народе легенды о Шамбале-Беловодьи, священной земле где-то на востоке, не то за Уралом, не то за Алтаем. Только самый праведный из десяти тысяч паломников достигает врат Беловодья. Остальным суждено погибнуть в пути.
У христиан есть священная гора Афон, куда не допускаются женщины — ни человеческие, ни животные, опричь пчел.
Про Материнскую Гору знают только женщины. Да и то только рожденные быть Язычницами. И хотя они открыто рассказывают мужьям о своих поездках туда, мужики странным образом не помнят ни слова сказанного. Сядет жена в автобус в Москве, спаломничает куда-то на Урал, пробудет там три дня, вернется, а дома окажется что она отсутствовала всего десять минут, как раз достаточно чтобы сходить в булочную, купить хлеба, и вернуться. И, вот, разворачивает хлеб, еще теплый. И не знает муж, что этот хлеб был благословен зрицей, и привезен он из за тридевяти земель.
Последнее мужское присутствие на Материнской Горе было в то незапамятное время, когда Отец Сварог подарил своей любушке камень с Её изображением. Мать Жива поставила тот стосаженный камешек в самой середине Руси, между востоком и западом, взяла горсточку земли, там где сейчас священное озеро байкальское, и вылепила Материнскую Гору своими руками. Повела она любимого своего по тропе от подножья до вершины. Отведал Отец Сварог чистой воды тридевяти родников. Взошли они на вершину, постояли перед Алатырь-Камнем, глядя глазами людей на красоту русской земли.
Возревновал Отец Сварог. — Покуда стоит белый свет, не ступит на Материнскую Гору нога мужская. Не увидит око мужское красоты русской земли с её вершины. Только тебе, Любимая, и подругам избранным тобою, будет ход сюда. Слово мое крепко.
На вершине Материнской Горы обряды идут круглосуточно. Здесь чередуются зрицы от всех народов, ежечасно вознося благословенния Земле и всем живущим по Красоте Её. В любой день года сюда приезжают тысячи паломниц. И всё это происходит незаметно. От Москвы до Материнской Горы проложенно превосходное шоссе по которому ходят только автобусы с паломницами. Такие же шоссе проложены от Питера, Архангельска, Ростова, Екатеринбурга, Владивостока. Их нет ни на одной карте страны. Космические спутники показывают безлюдную степь на их местах. Только шоферши стареньких, потертых, необычайно удобных автобусов знают дорогу к Материнской Горе. Знают, да не сказывают.
Варя с мамой умылись водой из озера, и прошли между двух священных огней. Перед входом в капище, зрицы окурили их со всех сторон дымком тлеющих еловых веточек. Все это производилось не спеша, но никому не приходилось ждать в очереди, хотя на гору шли тысячи паломниц.
Войдя в капище, Варя тотчас услышала знакомую песню, ту самую, жизнь дающую, которую она слышала во сне, когда задремала у подножия чура Матери Живы прошлым летом на купальском празднике. Песня лилась со всех сторон, от многочисленных девичьих хоров поющих вместе. Да и другие женщины подпевали когда слышали знакомые им стихи. Варя тоже пропела три стиха которые она знала. Но когда она попробовала петь дальше, слова странным образом ускользали от нее. Запомнился ей только напев, древний, ласкающий, в котором слышался плеск реки, шуршание листвы, щебет птиц на заре, и радость восходящему Солнцу. Варя стала сочинять свои слова на напев и вскоре услышала как хоры поют их. Нет конца песне дающей жизнь. Мало кто знает больше трех стихов из нее. Одна лишь Мать Жива, запевшая её в начале Сотворения, знает всю песню от начала.
Тут подошла мама.
— Я положила нашу требу на Алатырь-Камень. — сказала она. — За нас обеих. Как только зрица благословит её, мы пообедаем, посидим немного, и потом надо будет собираться домой.
У Вари, честно сказать, на весеннем воздухе аппетит разгулялся порядочно. Как только она увидела что их треба благословлена, она тотчас притащила её к маме. Мать и дочь нашли удобное местечко в дубовой роще, и там пообедали. Но несмотря на аппетит, Варя все-же настояла оставить два пирожка на обратный путь. — Кто знает, мама, может нам захочется остановиться в еще каком-нибудь капище. Или проголодаемся в дороге.
Случилось как раз и то, и другое. На обратном пути Варя увидела капище в елочках. Варю хлебом не корми, а дай погулять среди елок. И Рожаница здесь была в виде елочки, учетверенного знака Лосихи Ильхас. Варя взяла один пирожок, подошла близко к Рожанице, а когда волхвиня кивнула разрешающе, то вовсе обняла священное древо. Отойдя немного, она покатала пирожок между ладошками. Первый раз ничего не получилось. Второй раз ей пришло в голову пошептать: «Щедрая рука, будь вечно полна.», и пирожков стало два. Снова покатала она пирожки, шепча наговор, и их стало четыре. Теперь хватило и положить Рожанице, и волхвиню угостить, и самим покушать.
Елена Степановна спросила волхвиню о легенде седьмого сына, которую она слышала от Эрики, ирландской знакомой её друзей. Ответ старицы ошеломил Елену Степановну. На Руси, сказала волхвиня, волшебной силой обладает дочь-первенка. Елена Степановна услышала как Варя поет песню Матери Живы, и спросила старицу что значат стихи которые запомнились ей:
Во городе,
Светлому Яриле посвященному,
Семеро увидят свет.
Старшей и младшему
От Богов силу иметь.
Но старица только зажала щеки Елены Степановны между ладоней, поцеловала ее в лоб, и сказала — Не торопись, внучка. Сначала роди дочь и двойню. Тогда приходи за ответом.
Автобус пришел ровно через пять минут после того как Варя с мамой вышли к стоянке. Увидев женщин ехавших с ними утром, Елена Степановна решила что этот автобус идет в их город, и оказазалась права. Загадочные автобусы ходили только на Материнскую Гору, и возвращались только домой, где бы дом ни был.
В пути домой они проголодались. Мама хотела дать Варе последний пирожок. Варя, же, научила маму нужным словам. Елена Степановна покатала пирожок. Их стало два. Покатала опять, со щедрым наговором, пирожков стало четыре. Покатала еще раз, и еще, и еще. Весь автобус накормила. Поглядела Елена Степановна на свою маленькую колдунью, а та жует сладкий пирожок. Измазанные вареньем щеки улыбаются, как ни в чем не бывало.
Домой приехали в начале седьмого утра, минуты три после того как они выехали на Материнскую Гору.
©2005 by Erica DiBrigida. Разрешаю использовать текст в обрядовых и некоммерческих целях.
