Перунова Роща где-то неподалеку от Екатеринбурга. Если ехать по наговоренному волхвами шоссе, то от Москвы, от Питера, и даже от Владивостока, до Перуновой Рощи часа два езды машиной. Но только побывавшие там Язычники знают дорогу. Для остальных она невидима. Игорь Василич знал дорогу, и потому не торопился — от Светлоярска не так-то и далеко. Дима тоже знал дорогу. Он был там в прошлом году. А Вадик ехал в первый раз. Ехали они на особый праздник, куда допускают только язычников, только мужиков четырех лет от роду и старше.
Мама накануне ходила к знахарке. Та обнаружила недостаток витамина С, и посоветовала красный перец, сосновые орешки, помидоры. А Варя тут как тут со своими "грушечками"! Мама приняла из рук Вари выбранные ею помидорчики. Нарезала она их дольками, смешала с луком и сосновыми орешками, и спрыснула подсолнечным маслом. На горячее, она разрезала крутые яйца пополам в скорлупе, мелко нарубила их, смешала с творогом, с маслом с укропом и сладким перцем, положила обратно в скорлупки, и поджарила в печи. На первое, она приготовила тертые свежие огурчики в кислом молоке. Елена Степановна набралаcь вкусных рецептов от Эрики, которая никогда в жизни не ела мяса. В жаркую пору сочные овощи самая лучшая еда.
Варя пришла из леса как раз к обеду, принесла полное ведерко ягод, и привела в гости древнюю волхвиню. Елена Степановна как будто знала — наготовила на троих. Как вошла волхвиня в дом, сразу осенила она Елену Степановну знаком Рожаницы. Потом осенила Солнечным Крестом растущую в её утробе дочку.
— Правильно кормишь нерожденную. — сказала старица, оглядев стол. — и Варвару тоже правильно кормишь. Вырастет твоя Ольга, будет она светочем Язычества по всей Руси. Дойдет свет её учения до таких уголков страны, куда даже христьянские староверы глаз не казали. А научит её — Варвара.
Так вот о чем пророчествовали мне старицы! — догадалась мама.
Мать Маши Казанковой торопилась, собирая вещи пока муж не вернулся домой. Не могла она больше жить с тем чудовищем которое однажды было Владиславом Казанковым.
На своем купальском мероприятии, как и всегда, Казанков со своими неонацистскими "соратниками" устроили кулачный бой. Как и на выборах главы Объединения Соратников-Славян, всех соперников заранее предупредили, что победить должен Казанков. Все шло по плану до четвертого поединка, когда сидящий далеко в стороне родноверческий "волхв" стал объяснять новичку что, по книге Казанкова Единственно-правильная Мифология Славян-Родноверов, Велес — бог Навии, подземного царства. Услышал Велес родноверческую брехню, прогневался бог дремучих лесов и солнцем залитых лугов. Внезапно, Казанков споткнулся на совершенно ровном месте. Его соперник не успел промахнуться, как полагалось в таких случаях. Получив настоящий, не бутафорский, удар в челюсть, Казанков упал прямо в костер. Волосы, усы, и "славянская" футболка из дешевой китайской ткани, тотчас загорелись. Сбылось проклятие падчерицы. Никто из "соратников" не пришел на помощь. Все бросились прочь от шатающегося, горящего Казанкова.
Когда Ольга Ириновна увидела разбинтованое лицо мужа, она более четверти часа кричала от ужаса. Хирурги, специалисты по сглаживанию шрамов, развели руками. Такую сложную работу делают только в США, и стоит она немалые деньги. Этих денег у Казанкова больше не было. Тремя месяцами ранее он одолжил их Арватову, после чего Арватов поссорился с ним. Встречаться с клиентами своей фирмы он больше не мог. Передал он дела партнеру, тоже "соратнику." Тот сразу-же разворовал фирму, открыл свою, и увел всех клиентов туда.
Из просторной квартиры пришлось перебраться в однокомнатную. Для Ольги Ириновны это было последней соломинкой. Но тут, как раз, Маша уехала учиться и работать в Америке. Денег, которых она прислала маме, было достаточно чтобы переехать в Светлоярск, подальше от Калуги и Казанкова.
(Включить Марш Язычников)
Под гуденье волынок язычники шли тропой ведущей в Перунову Рощу где-то в глубине дремучего леса. Впереди несли флаг. Дима всегда радовался видя родной флаг. Такой он светлый, ясный. Белое небо. Синее море. Красная земля. Первыми шли самые храбрые воины, те кто сумел взять вооруженного противника голыми руками. За ними шли те, кто сами, не дожидаясь призыва, шли оборонять Русскую Землю. По краям бежали мальчишки, глазея на героев и мечтая когда-нибудь стать такими-же. Некоторые, испытывая свою храбрость, уходили в чащу, но всегда выходили обратно на тропу. Весь лес вокруг Перуновой Рощи наговорен волхвами. Снаружи нет дороги туда без согласия волхвов-хранителей и самого Перуна. Внутри, в какой чащобе ни блуждай, непременно выйдешь на тропу ведущую прямо в Рощу.
За первым обрядом в Перуновой Роще, мальчикам достигшим четырех лет постригают волосы и первый раз сажают на коня. Тогда-же им дают языческие имена. Вадика остригли наголо, оставив только хвост на макушке. И посадили на коня. Коня волхвы нарочно подбирали спокойного, чтобы четырехлетние мальчики могли безопасно ехать без седла и уздечки, Но Вадик тотчас-же ударил коня пятками, как он видел в фильмах, и конь пошел рысцой. Шел конь не достаточно лихо чтобы сбросить маленького всадника, но все же достаточно чтобы развеселить его.
— Ну, Вадим-Казак, как наречем тебя? — спросил усатый волхв когда Вадик объехал круг три раза.
— Станиславом. — застенчиво сказал Вадик. Это имя он выбрал еще весной, в день рождения, когда узнал что поедет в этом году в Перунову Рощу. Это имя носил его прапрадед, герой Великой Отечественной Войны. Пять фашистов взял он в плен, трех взял он голыми руками.
Волхв рассмеялся. — Ну, раз сам выбрал, то Станиславом и будешь! — воскликнул он, и все воины подняли клич приветствия.
В разных частях Рощи шли демонстрации воинских искусств. Где кулачные, где рукопашные, где на мечах. Игорь Василич повел сыновей подальше от кулачных. Маленькие еще смотреть на такое. Повел он их на поляну где конники показывали свое искусство. На полном скаку, всадник должен попасть копьем в щит. Со стороны кажется легко, да не тут-то было. Щит прикреплен к одному концу перекладины. На другом конце висит мешок с овсом. А сама перекладина установлена на стержне на столбе. Ударит всадник копьем в щит, перекладина развернется, и даст ему мешком по затылку если он не проскачет вовремя. Потеха, да в ней суровый урок. Бьешь одного противника, смотри как бы другой тем временем не подкрался сзади.
Продвинутые конники показывали смену коней на ходу. Скачет всадник. Конь его устал, пора пересесть на другого. Встает всадник нá руки, и переседает на другого коня, скачущего рядом. Красивый маневр. Чем медленней проделывал всадник его, тем больше восхищались зрители.
А то подхват товарища с поля боя. Здорового товарища, который должен бегом поравняться с конем и вскочить позади всадника. Раненого товарища, которого нужно подхватить. Убитого, ради которого нужно перегнуться до земли чтобы подобрать его. И наконец захват пленника, где мало было подхватить воина себе на коня. Надо было еще и усмирить его.
А самым забавным было Похищение Невесты. В Перунову Рощу нет ходу женщинам. Потому, вместо девушки, всадник подхватывает куклу начиненную овсом. В настоящем похищении невеста сама подпрыгивает, и подхватить её ничего не стоит. А кукла набитая овсом не хочет прыгать. Если всадник не рассчитает её вес, то вывалится из седла к общей потехе.
Любовался Вадик всадниками. Когда нибудь, когда вырастет, покажет и он такую удаль. А Диму больше интересовали сами кони. Интересовали его и другие животные. Была в роще стайка маленьких птичек. Совсем ручные! Летают по сосенкам и клюют засохшую смолу. Подойдешь близко, а они никуда не улетают. Ох! Если бы Варя видела это!
Дима вообще любил маленьких зверушек и птиц. У Починковых, на соседней даче, было несколько кошек. Диме особенно нравилась пестрая Машенька. Каждый день он кормил её сухариками в молоке, гладил ей спинку, белую, в черных, рыжих, желтых и серых пятнах. Машенька была меньше обыкновенной кошки, а шерсть у нее была мягкая, как у кролика.
Любил Дима и собак. Рядом с одним волхвом сидел красавец, вроде лайки, только глаза у него были не белые, а карие. Дима подошел к нему. Тот продолжал сидеть спокойно. Дима погладил его, почесал за ушами, а потом вовсе обнял за шею и потерся носом со зверем. Только когда он отошел, волхв прошептал:
— А ты знаешь кого ты сейчас ласкал? Волка, дикого, прямо из леса.
Дима не поверил. — Да ведь он сидел спокойно, совсем меня не тронул.
— Это потому, что ты не боялся его, и не угрожал ему. Вот он тебя и не тронул.
— А разве вы его не научили так?
— Дикого волка, да еще матерого, ничему не научишь. Сам учился я у них сорок лет, как дружить с ними.
— Был тогда я малость старше тебя. Приехали мы с отцом сюда. Гуляем мы между обрядами. Вижу я, из леса идет древний-предревний волхв, а рядом с ним идет волчище побольше этого. Ну, я не знал что это волк, а к собакам всегда имел пристрастие. Вот я и подошел к нему, и стал ласкать. Поласкал я его так, немного. Волхв шепчет мне — Поласкал в меру, теперь отойди. Только когда я отошел, тогда объяснил мне старец, кого я ласкал. А скажи он мне тогда, когда я ласкал волка, упаси-боги вздрогнул бы я, волк тотчас бы меня схватил. Вот я и стал учиться у него, как жить в мире с лютыми зверями. Хочешь, и тебя научу. Приедешь сюда через год, тогда я покажу тебе кое-что. И к Дедушке Власию Егорьичу сведу, к учителю моему. Он не только с волками, с медведями дружит, и даже с рысью.
Приятно ласкает слух волховская речь. Говорят волхвы не торопясь — боги-то отпускают им столько времени сколько им нужно, чтобы познать всё что хотят, и передать знания новому поколению. От этого их слова звучат ласково даже когда они говорят сурово, и дети рады слушать их наставления.
Пришла пора прощаться с летом. В священный круг вышли два оленя. Зрец, с длинным ножом на поясе, кивнул одному, и тот ушел обратно в лес. Второй олень продолжал стоять. Тут в роще загудели волынки. Зрец кивнул второму оленю, и тот тоже ушел. В круг вошла процессия зрецов несущих подносы с жареным мясом. Впереди несли голову быка в венке из дубовых листьев. Ушло Лето - олень златорогий. Пришло время Перуна. Откормленым бычком мужики встречают его.
Обрядовый бычок — священный, дар самого Громовника. Первым делом зрецы кладут жир на огонь костра. Это Перунова доля. Как поднимется от жертвы вкусный дымок, все садятся пировать. К концу праздника от быка не должно остаться ни маковой росинки. Все косточки надо обглодать. Дима с Вадиком от всей души постарались по этой части. Отец налил им пива, на самое донышко стаканчиков, конечно, только чтобы выпили по обряду. В Перунов День пиво тоже обязательно. Есть хлеб, нету, но чтоб пиво непременно было.
Пообедали язычники, принесли кости к костру. Зрец проверил чтобы каждая косточка была на учете, и все обглоданы дочиста. Дима и Вадик принесли свою долю. Зрец оглядел обглоданные ребрышки, улыбнулся, и сказал — Ну, будете и впредь так кушать, выростете большими и здоровыми! — На глазах у всех, в тучах вспыхнула зарница. Это Перун улыбнулся. Понравились ему слова зреца. Понравились ему и Дима с Вадиком. Один сильный да заботливый, другой малый да смелый. Любит Громовник эти сочетания качеств в людях.
Положил зрец все кости в костер, поднял к небу большой ковш пива, и воскликнул:
— Слава Грому Гремучему!
И все воскликнули:
— Слава Перуну Могучему!
Повторили они так четыре раза. Затем зрец медленно вылил пиво у подножия костра.
Не успели язычники дойти до своих палаток, как на них хлынул ливень со всех сторон. Веселый ливень, как ни в какое другое время года. На Перунов День непременно бывает гроза. Непременно после обеда. Когда все уже наелись досыта, прославили Громовника, и расходятся по домам, тогда опустит он руку, удерживающую ставень хляби небесной. И никто не добежит до дому, чтобы хоть капля его не смочила.
Грозен и вспыльчив младший Сварожич, как всякий подросток. Любит он потешиться боем. Отцу не помогает в работе. Бывает, спорит с другими богами. Но и на него есть заповеди нерушимые.
Первая заповедь — слушаться мать породившую и вскормившую его, и ни в чем не перечить ей. От нее и научился он любить порядок,
Вторая заповедь — не бороться с Велесом, богом лесов и лугов. Попробовал однажды Перун со Велесом подраться. Не успел он замахнуться, как Велес положил его на лопатки. Не силой взял его Учитель Волхвов, а хитростью.
Третья заповедь — не драться с сыновьями Матери Сырой-Земли Святогором-богатырем да Микулой селяниновичем. От самóй земли-матушки имеют братья силу неистощимую. Забушует Перун, захватит Святогор его в свои боевые рукавицы, встряхнет как котенка, мало Буйному не покажется. А Микула-пахарь куда сильней брата. Уважает Громовник крестьянина. За это и крестьянин чествует Громовника.
Четвертую заповедь Перун положил сам себе: покровительствовать тем кто силен да заботлив, мал да смел. Три народа назвал Громовержец своими избранными. Первый народ еврейский, что мал да смел. Второй народ американский, что силен да заботлив. Третий народ русский, что и силен, и смел, и заботлив как никакой другой на свете. Чтут Громовника все три народа. Четко соблюдают его заповеди-обычаи. И за это Перун возвысил их над всеми другими народами.
Далеко от своей любимой рощи, где-то на болоте за Калугой, видел Перун совсем иной обряд, чуждый ему, нацистский. Любит порядок грозный покровитель властелинов и воинов, а там творили кто в лес кто по дрова. И капище обращено на север, спиной к богу, и "Верховный волхв" Арватов — ничему не учащийся самозванец, и "соратники" никогда не служили в ратном деле — все до одного всячески отмазывались от военной службы, пальцем не пошевелили в защиту родной земли, да сверх того гыгыкали при упоминании Родины. Ни у кого не было за собой подвигов, чтобы рассказать в назидание младшим. Только хвастали, какого русского паренька когда избили, напав пять на одного. Все смотрели на рассказчика лицами покрытыми вечной, бандитской, скукой. Только "Верховный волхв" Арватов, издатель нацистского журнальчика, улыбался жирными губками, и кивал одобрительно.
Обряд справили не по чину а по шаблону. Жертву принесли хлебом, как другим богам, а не жиром откормленного бычка, как полагается. Казанков давно запретил алкогольные напитки, потому трапезу запивали квасом вместо пива. Поели "соратники," побросали недоглоданные кости в костер. А Перуну отдали фашистское приветствие.
Потемнел лик грозного бога. Подозвал Перун лешего тех лесов.
— Раз мою жертву отдали тебе, — сказал он, — ты дашь мне другую взамен. Когда эта бритоголовая братва будет расходиться, направь того, толстого, по дорожке прямоезжей.
Сверкнули весельем зеленые глаза Лешего. Задумал он потешиться и над остальными бритоголовыми, погонять их всю ночь по лесу, попугать их треском сучьев да совиным хохотом. А если кто из них утонет в болоте, ну, проиграл намедни Леший белку болотному хозяину Чёрту в карты, так вместо белки отдаст он долг душами голомозых.
Не успели "соратники" начать кулачный бой, как прогневанный Перун сорвал ставень хляби небесной, и дождь хлынул как из ведра. Метнул грозный молнию, и опалил вырезанный родноверами чур. Деревянный лик, с искривленным ртом, вспыхнул и исчез как порох. Не знали бритоголовые как противостоять силе. Побежали они кто куда, спотыкаясь и скользя, обдирая плечи о колючки, натыкаясь на сучки. А с развилки большого дуба, из под навеса широких листьев, Леший глядел на зрелище, улыбаясь, и покуривая табачок подареный намедни охотниками.
Всю ночь будут "соратники" бегать от страхов лесных. Всю ночь будет Леший потешаться над ними. То по лесу шорох пройдет, то филин захохочет прямо в бритый затылок. То болотный огонек пробежит трескучей змейкой, и побежит храбрец бритоголовый сам не зная куда. Кто вчера расхаживал боярином по московским улицам, тот сегодня дрожит зайчишкой трусливым в лесу. Заколдовал Леший все дороги в один круг ведущий по чащобам да болотам. И ни один "соратник" не уйдет живым. Все уйдут в трясину, жертвами Черту, хозяину болот и обманчивых полян-чарус. А волхва-самозванца Арватова Леший вывел на особую дорожку, по которой Силы Природы ведут самую страшную жертву Перуну.
Арватов успел залезть в свою машину прежде чем дождь серьезно замочил его. Туда-же набилось человек пять "соратников." Обычно "новый русский" Арватов не любил возить посторонних, но тут он даже не заметил их. Все его мысли были только как выбраться отсюда. Дождь лил так густо, что впереди не было видно ничего. Арватов включил дворники на полную скорость. Перед машиной показалась неестественно ровная поляна. Он помнил что ехали они сюда через поляну. Арватов нажал газ, и внедорожник полетел стрелой.
Вдруг по ветровому стеклу хлестнула волна. Внедорожник странно всколыхнулся, а за ним всколыхнулась вся поляна. Машина зарылась всем передом в высокую траву. Во все щели хлынула вода. Арватов пытался открыть дверцу, но давление воды снаружи было слишком велико. Электрические моторы, открывающие окна, не работали. Выбить окна тоже было невозможно — Арватов сам заказывал бронированные стекла. А вода продолжала хлестать, и машина погружалась все глубже. Почуяв неминуемую гибель, "соратники" полезли бить друг-друга.
Вот она, "дорожка прямоезжая," по которой триста лет уже никто не ездит. Под ковром густой зеленой травы и болотных цветов скрывалась прорва, мать-кормилица всех окрестных болот. Прорва не как обычные озера. В обычное озеро стекает окрестная вода, и наполняет низину сверху. А прорва наполняется снизу, от подземных ключей, и нет у ней дна.
Подул ветер, и плавучий луг, покрытый яркими цветами, сомкнулся над внедорожником Арватова.
На Перунов День непременно бывает гроза. И непременно кто-нибудь утонет.
Перун гонял около получаса, и затем погнал грозовые тучи туда, где люди попросили дождя и принесли Громовнику жертву по обряду. В самой Перуновой Роще дождь кончился, но в окрестностях он продолжал падать. На этот раз падал "бабий дождь," мелкий и спокойный, с подола перуновой жены Ливени.
Игорь Василич остановился на пригорке. Все вышли из машины. В лучах заходящего солнца, в небе поднималась радуга. Вот она совсем отделилась от земли, и повисла в небе сплошным кольцом. Дима с Вадиком как будто знали — подняли руки в священном объятии.
— Ну, благословил нас Могучий. — сказал Игорь Василич (По светлоярскому обычаю он не произносил имя Перуна.) — Сподобил нас увидеть радугу кольцом. Запомните этот день, сыны. Редко кому дается увидеть такое.
Домой приехали минут через десять после того как выехали. Перунова Роща, как и Материнская Гора, существуют вне нашего времени.
