Елена Степановна не спала всю ночь, караулила, чтобы Варька не побежала нагишом в огород. К счастью Варя то ли не знала про этот обряд, то ли им в школе внушили что это только для совершенолетних девушек. Ночью, перед Купалой, девушки обегают свои огороды, наводя на них оберег от червяков да жуков. Бегают девушки цепочкой из огорода в огород, и все до единой в том, в чем мать на свет родила. Издавна такой обычай. Колдовать обязательно надо нагишом, иначе не будет настоящей силы в обряде.
Ирка Арватова заканчивала себе новую обрядовую рубашку. Девушки, с которыми она познакомилась на Семике, пригласили её поехать с ними на купальский фестиваль где-то в самом сердце Руси. Все давно было готово. Осталось Ирке только красной нитью вышить обрядовые узоры.
Намотала Ирка наговоренную нить на костяное веретено. Отмерила она сколько ей нужно, и стала вышивать. Под шепот заговоров на полотно ложились обереги, символы материнства и плодородия, фигуры Матери Лады и Рожаниц.
— На море-океане, на острове, на Буяне, — шептала она, — Да на той на яблоне на цветущей, сидит птица златокрылая. Как все глядят на ту птицу-красавицу, и не могут наглядеться, так бы и все глядели на меня, внучку божию Ирину, и не могли наглядеться. Ведьма колдует волей своей, и никто из Богов не перечит ей. Колдует она ни во вред никому. Но на благо, на правду. Так быть тому!
Ирка — толстоногая, с густыми бровями, с темным пушком на губе. Такими девушками некогда восхищались советские писатели. Но советских писателей уже сорок лет никто не читает, не издает, а модой правят стройные русские супермодели. Ирку теперь никто не считал красивой. Все-же, весной она получила из рук Ляли цветущий венок, значит суждено ей быть замужем в этом году. Ирка крепко верила в это. Видела она не раз как сбывались приметы, причем сбывались именно языческие.
Ирка держалась простой веры. Верила она в Солнце, в Небо, в богов туч и дождя, в Мать Сыру-Землю. Особенно крепко она верила в добрых и заботливых Рожаниц-Берегинь — ведь по самой своей натуре они найболее близки к женщинам.
Не верила Ирка в тех богов о которых писал её отец, издатель неонацистского журнальчика. Фашистские божества пламени, льда и войны по своей натуре были противны иркиному пониманию теплых, миролюбивых, истинно русских богов природы, богов земледелия и ремесла, через которых понимают друг друга и Русский, и Кельт, и коренной Германец, и живущий по ту сторону океана Индеец. Тайно от отца Ирка зачитывалась маленькими повестями Владимира Мегре. Наивные повести, но именно их простота затрагивала какую-то глубоко человечную струну в Иркином сердце.
Вечерело. Варя с братцами устроились на заднем сиденье машины, промеж спальников и подушек. Варя укрыла себя и братцев одеялом. Мама села за руль — только женщины знают зачарованую дорогу позволяющую проехать от Светлоярска до Ярославля за пару часов. Отец прислонился к окну, и задремал. Варя некоторое время смотрела в окно, но снаружи было слишком темно, и она решила тоже поспать. Дима с Вадиком — те с самого выезда спали как выключенные.
Перед рассветом проехали Ярославль, и зачарованая волхвинями дорога перешла в обыкновенную. Отец сменил маму за рулем. Мама проверила, все ли в порядке у детей, пересела на пассажирское место и уснула.
Когда Варя проснулась, машина стояла под высокими деревьями. Уже светало. В машину струился утренний холодок, и варин любимый сладко-смолистый запах елок.
— Ну, проказница, выбирай, под какой елью хочешь поставить свою палатку. — сказал отец.
От радости, Варька чуть не выпрыгнула из машины через окно. С трех сторон их окружали высокие древние ели. Варя осмотрела каждую, ища образы приветливых духов в ветках, в коре, в игре тени и света. Обняла она каждое дерево и послушала что-то одной ей известное. Наконец она выбрала небольшую ель на южном краю бора, и указала где поставить палатки — отцу с мамой на восточной стороне, себе с братцами на южной, обе палатки выходом на восток.
Раздала Варька распоряжения, а сама убежала прежде чем родители навяжут ей дежурство над малыми братцами. Побежала она знакомиться с приезжающими. Тут как раз приехали устроители фестиваля, с полной машиной провизии, и Варя стала помогать им разгрузить её. К ним присоединилась худощавая молодая женщина с черной косой до колен, с маленьким ребенком в нагрудном рюкзачке.
— Эрика! — воскликнула Варя, и бросилась на шею заморской язычнице.
— Varya! — воскликнула Эрика. Говорила она по русски довольно хорошо, но с таким густым американским акцентом, что её бывало трудно понять.
— Znakomsya. Eto moya dochka Raduga. (Знакомься. Это моя дочка Радуга.)
Варя поцеловала малышку, такую же белокурую как она сама.
— A bratzy tvoi tozhe zdes'? (А братцы твои тоже здесь?) — спросила Эрика.
— Да... — вздохнула Варя.
— Vot i budet nevesta Dime, kogda podrastyot (Вот и будет невеста Диме, когда подрастет) — указала Эрика на дочку. — Ili Vadiku... (Или Вадику...) В общем, тому который будет вести себя хорошо следующие двадцать лет.
Варька закатила глаза с выражением полной безнадежности.
Тут, как раз, подошли две девушки. Одна — стройная, миловидная, с русой косой. Другая — толстая, заурядная, с черными кудряшками. Узнав соседок по Семику, Варя подтащила Эрику к ним. — Знакомьтесь! Маша Казанкова, Ира Арватова, Эрика...
Утренний обряд начался как только взошло солнце. Когда запели "Радость Солнце Ведет," из леса вышла девушка одетая Купавой. Вела она коня на котором восседал Ярила, красивый юноша, босой, одетый во всё белое, с венком полевых цветов на голове. В одной руке он держал сноп пшеничных колосьев. В другой голову Зимы — круглый мешок набитый соломой, повязанный бабьим платком, раскрашенный под человеческое лицо, который он добыл в обрядовом бою на Масленице. Медленно объехав весь круг, Ярила бросил голову Зимы в костер. Соломенное чучело тотчас исчезло, а Ярила благословил всех.
Свирельщица заиграла таинственный мотив, в котором слышался плеск реки, щебет птиц на заре, свет восходящего солнца, и шуршание листвы. Кругом зашуршала листва. С деревьев спускались Русалки, молодые девушки, которым еще не пора выходить замуж. Одеты были они в рубашки с рукавами до земли.
Язычники запели:
Пущу русалочек в зеленое жито.
Где русалки пляшут, жито колосится.
А мой колосочек, да как яворочек,
А мои житинки, да как проскурочки,
На столе калачиком, в печке пирожочком.
Русалки шли, смеясь и приплясывая, к речке. Окунув в воду свои длинные рукава, они бежали обратно, вертясь и брызгая водой во все стороны. Попавшихся на пути они шлепали мокрыми рукавами, и желали им здоровья, успеха, достатка.
Среди русалок была и Маша. Догнав Ирку, она хлопнула её по широкому заду. — Где тебе я прилепила, там чтоб и жених прилип! — воскликнула она.
Днем, парни устроили охоту на Русалок. По народному преданью, если мужчина поймает Русалку, она год проживет с ним, и будет лучше всякой жены. Да только поймать Русалку не так-то легко.
Никому не удалось поймать Русалку в этом году. Ловить их надо поясом от собственных штанов. Побежала Маша впереди парня который приглянулся ей. Останавливаться нельзя пока он не поймает. Маша бежит нарочно медленно. Парень уже вытянул пояс из петелек, вот-вот набросит ей на плечи... Тут у парня съехали штаны, и он грохнулся носом в землю. Ушла Маша. Убежали и все остальные Русалки. Кругом народ хохочет. Парни один за другим поднимаются с земли, кое-как натягивают штаны, уходят в лес, подальше от позора.
Перед закатом погасили все огни. Сложили новые костры, но зажигать не стали пока не появится Живой Огонь. Курильщикам велели оставить зажигалки в палатках, от греха подальше. Оделись в праздничное, традиционное — некоторые родители даже надели обрядовые рубашечки грудным малышам. Широким кольцом собралось на лугу более трех сотен Язычников.
Мама надела Варе на голову венок из любистка, осенила дочку солнечным крестом, обняла её и сказала:
— Ну, иди, зажигай купальские огни.
Сначала в круг вошла процессия несущая сплетенные из лозы, ярко разодетые, фигуры Ярилы и Купавы. Идущие за ними зрицы кропили всех присутствующих наговоренной водой, чтоб были здоровы. Обошла процессия весь круг. По каждому провели краем ярилиной рубахи и купавина сарафана, чтоб были богаты. Поставили фигуры перед незажженным костром. Молодые зрец и зрица, в знак неразлучного супружества, сплели вместе лозины которые служили фигурам за руки.
Затем, в круг вошли четверо стариков неся Варю на плечах. В правой руке Варя держала пучок лучины. Обошли они круг, благословились у зриц стоящих на востоке, юге, западе и севере, и подошли к костру.
Несколько минут полного молчания. Старики смотрят на заходящее солнце.
Наконец старший кивнул, и старики почали вертеть березовую жердь в плашке. Язычники запели Заклинание Огня. Вскоре запахло дымком, и старики заработали еще усердней. Как только скрылось солнце, в березовой плашке появился язычок огня. Варя зажгла от него лучину и подняла её высоко, чтобы все увидели Живой Огонь. Под радостные возгласы она подожгла купальский костер с четырех сторон, и побежала зажигать другие.
Пошли Язычники хороводом вокруг костра. Загремели кудесы, заиграли свирели. На середину круга вышел Лель, играя на рожке, призывая молодые пары прыгать через костер.
Купала, от древнего слова означающего совокупление, праздник молодых. Свадебный праздник. Это те игрища, когда собиралась молодежь на ночное плещевание и "бесстыдные" разговоры (типа: Люблю тебя, ненаглядная, пойди замуж за меня.) когда умыкали невест, и венчались вокруг ракитова куста. Венчались чисто из любви, теплом Ярилы восхищенные, медовым дыханьем Купавы благословленные.
После обряда, через костер стали прыгать все, кто хотел. Очищает купальский огонь от болезней, от призору, от всяких скорбей и невзгод. Эрика с мужем пронесли своих деток над священным огнем. Ирка с Машей перепрыгнули вместе; за ними сестры Соня и Тася, поодиночке. Стоят подружки по ту сторону костра, и судачат о парнях когда те прыгают.
Вдруг Ирка сделала шаг в сторону. — Девочки! Помогите жениха поймать! — прошептала она.
В то же мгновение, прямо перед Иркой, из пламени вылетел парень. Оступившись, он чуть не угодил головой ей в живот. Ирка вовремя увернулась вбок, ухватила парня за голову, и заорала:
— Поймала! Будешь моим!
Парень попробовал вырваться, но не рассчитал иркиной тяжести, и упал на колени. Тут подоспели подружки. Распластали они парня на земле, сели ему на руки и ноги, а Ирка навалилась сверху.
Собрались, конечно, любопытные. Кто-то уже пустил слух, что у парня во время прыжка загорелись штаны, а девушки их потушили. А Ирка лежит на парне, и кричит:
— Никакие штаны тут не горели! Девчата поймали мне жениха. Тася! Не хватай его за... Оторвешь, так куда он будет годиться? Где тут зрецы? Обвенчать нас, срочно!
Пришли старейшины. Девушки подняли парня с земли, привели немного в порядок. Народ кругом плотным кольцом, чтобы парень не убежал. Но он не пытался бежать. Старейшины расспросили его, Ирку, подружек, в чем дело, и решили так:
— В високосном году, если девица поймает парня, то он обязан либо жениться на ней, либо подарить ей поцелуй, пару перчаток, и гривну серебра. А раз нынешний, две тысячи сорок восьмой, год високосный, то быть вам завтра в брачном кругу!
(Про гривну серебра не могло быть и речи. По нынешней смете это три года средней зарплаты!)
Вспомнила Ирка свой наговор. Посмотрела она парню в глаза, взяла его за руку. Разбежались они, и перепрыгнули вдвоем через костер.
А Елена Степановна спала всю ночь, и не знала что Варька бегала в лес в поисках цветущего папоротника.
©2006 by Erica DiBrigida. Разрешаю использовать текст в обрядовых и некоммерческих целях.
