Еще стояла полная ночь когда Маша с Эрикой выехали из дому.
— Yedem za more, koshek kormit. (Едем за море, кошек кормить.) объявила Эрика.
— Why don't we speak English? It'll be a lot easier for both of us. (Лучше будем говорить по английски. Обеим будет легче.) — предложила Маша. (Маша хорошо говорила по английски, а Эрика по-русски "ужастно.")
— Mne nuzhna praktika! — воскликнула Эрика, вводя машину в поворот совсем по русски, на двух колесах. И, ни моргнув ни глазом, запела:
(включить музыку)
Slava Bogam!
Rozhanitsam!
Slava Rodu vo veki vekov.
Slava Materäm!А Маша ей навстречу, без акцента. И всю дорогу Язычницы горланили:
Слава Богам,
Рожаницам!
Слава Роду во веки веков.
Слава Матерям!Слава Богам,
Рожаницам!
Слава Роду во веки веков.
Слава Матерям!
Два часа они мчались по шоссе. Потом их с машиной погрузили на паром, и перевезли через пролив между Новой Англией и длинным островом Пауманок (Эрика называла Лон-Гайленд* только его индейским именем). И потом они ехали еще полчаса. И всё это только чтобы навестить колонию каких-то особенно понравившихся Эрике диких кошек.
— А в чем дело с кошками? — спросила Маша.
— На колонию напала зловредная "благодетельница." — странно ответила Эрика, и сразу-же стала объяснять:
— Какая-то избалованная миллионерка вдруг решила взяться "помогать" одичалым кошкам. Но она только мешает им жить своей кошачьей жизнью. То завалит входы в избушки всякой дрянью, якобы от дождя. То вообще заклеит их пластиком — в обеих случаях кошкам нет входа в избушки. То насыплет кошкам сухого корма, а воды не подумает налить им. То навалит корма на листы фольги, и злится что кошки не подходят к нему (Не понимает что дикие зверьки боятся блеска металла). Да и "заботится" она только когда ее охватит вдохновение, а остальное время только раскручивает себя. Уже которую субботу она выступает по ТВ с рассказами как она, мол, "заботится" о трех сотнях одичалых кошек, а на самом деле она давно свалила все повседневные заботы на других.
—Ну, Волхв Владимир Александрович запретил ей соваться в колонию которую он опекает. Кошата его колонии на диво здоровые, шубы у них густые, и даже кончики их лапок сияют чистотой. Каждый день он сидит с кошатами, разговаривает с ними, и они привыкли к нему. А он, меж тем, изучает их обычаи, личность каждого котика, правильный подход к ним, все что волхв должен знать.
— И вот, эта богатая стерва объявила что переловит всех кошек его колонии и отправит их в так называемый "приют." А в "приюте," как только увидят что кошки совсем одичалые, сразу запихнут их в газовую камеру, и погибнут красивые вольные кошечки ради капризов завистливой богачки. Вот мы и собрались чтобы переместить избушки глубже в лес, и заколдовать место вокруг колонии, чтобы посторонние не видели ее, а враги плутали по лесу путаясь в колючках.
У края кошачьего леса уже стоял грузовичок волхва Владимира Александровича, и автомобиль его подруги Карен, спасательницы диких кошек.
На широких плечах волхв нес две избушки, каждая на целое семейство кошек.
— Поднесите сено, — сказал он, приятно окая.
Маша с Эрикой взялись за кипу прессованного сена, с трудом вытащили её из грузовичка. Но, чем дольше они несли её, тем легче она становилась. Тут действовала какая-то магия, неизвестная ни Маше, ни видавшей виды Эрике. Густой лес открывал им тропинку куда нужно было идти. Волхв шел впереди, и ветки отклонялись в стороны по его воле. За ним шла Карен, с едой и молоком. За ними следовали Маша с Эрикой, волоча сено. А за ними лес смыкался, и никто не мог пройти по их тропе без воли Лешего Айсилипа, духа тех лесов.
Тут пришел Маше новый стих Песни, Жизнь Дающей:
(Включить музыку)
Песню на заре предвечной
Матерь Жива нам дала.
Без конца поем её мы,
Без конца течет она.
Песню на заре предвечной
Матерь Жива нам дала.
Без конца поем её мы,
Без конца течет она.
Карен не знала русского языка. Эрика не знала точных слов Песни. Только Маша, которой был дан стих, могла петь его. А всю Песню, от начала, одна только Мать Жива знает, и той Песне нет конца. Но все кто чтут Мать Всего Живого поют ей первый стих запетый первыми Людьми:
Славна Будь Ты, Мати Жива.
Песней жизнь Ты создала.
Славна будь Сестра ты, Лада,
Всей природы красота!Славна Будь Ты, Мати Жива.
Песней жизнь Ты создала.
Славна будь Сестра ты, Лада,
Всей природы красота!
Так пели Язычницы; одна — Русская, рожденная славить древних Богов своими песнями; другая — Американка до корня души полюбившая Русское Язычество; третья — просто Язычница. Все они были связаны между собой единой правдой: Все Язычники — Язычники.
— Почему мне всё приходят стихи о песне? — подумала Маша. — Не в этом-ли моя сила?
Пришли они на полянку где находилась колония одичалых кошек. На полянке было пусто. В густых зарослях сидел только один котик, Блекки (Черныш), старший кот колонии, в черном бархатном фраке и сияющей белой манишке. Остальные кошки ушли в лес, от людского духа подальше.
— Налейте им молока — сказала Карен. — Тогда они выйдут к нам. И если дикая кошечка позволит вам погладить ее, вам будет удача.
Язычницы налили молока в мисочки, но кошата не торопились выходить из чащи. Только вдали, над кучей хвороста, поднялись длинные черные уши Зорьки, сестры Блекки.
Тут Маша решила испробовать свою силу песни, и она запела крестьянским девичьим напевом:
Вы кошаточки,
Да котяточки,
Выходите к нам.
Мы-то к вам пришли,
Молочка принесли,
Да печеночки,
Да куряточки!
Дикие кошки выходили из леса, подходили к Маше, чуя голос той, которая пела песню Матери Живы. Застенчивая Пугливка чуть не дотронулась носом до машиных пальцев. Длинношерстый Музька, услышав про молочко, закинул головку и промяукал по английски — Миилк! (молочко!). На его мяуканье из леса стали выходить и котята. Серебристая Тигрёшка просунулась между двумя старшими, и обмакнула мордочку в мисочку. Старшие кошки спокойно пропустили её. Дикие кошки не дерутся меж собой за первенство. Сколько хватит еды на всех, столько кошек могут обитать в колонии. И все кошки помогают друг-дружке заботиться о котятах, без различия между своими и чужими. Блекки сел в стороне, на страже — он покушает последним. Владимир Александрович называл кошек по именам: рыжий крепыш Пряник, любопытная Зорька в черной арлекиновой полумаске, пушистый ласковый Тубинёк, пятнистый Апачи.
Таких красивых кошек Маша еще никогда не видала. Дикие кошки не те что жили рядом с людьми. Эти кошки родились на воле, во втором поколении или дальше, и за короткое время уже прошли ступень эволюции. У диких кошек мех гуще. Они строго соблюдают чистоту — даже кончики задних лапок у них сверкают белизной. Но самое интересное — их яркие личности и повадки. Они больше люди чем зверьки.
Язычницы разложили кошачий корм кольцами, по краям тарелок, оставляя середки пустыми. Кошки окружили тарелки. Каждая ела из своей части кольца, и кошки не сталкивались лбами, не цапались над кормом (как бывает когда кладут еду горкой в середине). Пугливка оказалась ближе всех к Маше. Маша несколько раз погладила ей спинку, тыльной стороной руки, как советовала Эрика, чтобы дикой кошке не казалось будто ты собираешься схватить ее. Пугливка не шарахнулась, но спокойно продолжала лизать соус прежде чем приняться за мясо.
— "Пугливка" тебе не подходит. — тихо сказала Маша приветливой кошке. — Надо найти тебе другое имя. Машенька? Мурочка? Даша? Светланка? Варенька? Валя?...
Кошка обернулась на звук последнего имени.
— Значит звать тебя Валей! — заключила Маша. И кошка вернулась к еде, спокойней чем прежде.
Владимир Александрович кивнул одобряюще.
— Одаренная зрица. — проокал он. — Глядите-ка: сами послушницы Богинь выходят к ней. К обычным людям они и на три сажени не подойдут, а тут даже погладить дали.
Глянул волхв Маше в глаза, в самую душу. Не было у Маши в глазах того признака по которому волхвы узнают своих. Зато сверкали там искорки теплого золотого света Зрицы. Маша была избрана славить Богов своим талантом песни. И никто не отнимет избранную Богиней девушку от Язычества. Сама Мать Жива наказала Аллаху, Исусу и Яхве — Не трожьте Её. Она моя избранница. — И не смеют злобные духи бесплодных пустынь перечить Матери способной превратить их в пустоту так-же легко как она создала их из той-же пустоты. Бессильны они, как всякая злоба и ревность, перед Радостью какую поют Язычники, дети зеленых лесов и полян.
Владимир Александрович принес еще четыре избушки, и расставил их по солнечным местам, выходом на юг. Язычницы выстлали их внутри гнездышками из сена. Новая колония легла полумесяцем в густом кустарнике, где трудно будет людям дотянуться до кошек.
Язычники отошли на середину поляны. Волхв прочертил своим посохом обрядовый круг, и нараспев провозгласил Зачин:
— Слава Богам, и Роду, и Рожаницам. Слава!
Язычницы запели:
(включить музыку на мотив Римского-Корсакова)
Уж как на небе Солнцу Красному слава! Слава!
Уж как во ночи Светлому Месяцу слава! Слава!
В поднебесьи да Грому Гремучему слава! Слава!
Матери Сырой-Земле, кормилице, слава! Слава!
Карен вынула свой Атамей, викканский кинжал с черной рукоятью. Обратясь к восходу, и прочертив атамеем Заклинающую Пентаграмму, она возгласила:
— Привет Вам, Духи Востока, Силы Воздуха и Вдохновления! Дети Земли приветствуют Вас в Священной Роще. Слава и Привет Вам!
— Слава и Привет! — воскликнули Язычники.
На юг Карен возгласила:
— Привет Вам, Духи Юга, Силы Огня и Страсти! Дети Земли приветствуют Вас в Священной Роще. Слава и Привет Вам!
— Слава и Привет! — воскликнули Язычники.
На запад:
— Привет Вам, Духи Запада, Силы Воды и Интуиции! Дети Земли приветствуют Вас в Священной Роще. Слава и Привет Вам!
— Слава и Привет!
На север:
— Привет Вам, Духи Севера, Силы Земли и Разума! Дети Земли приветствуют Вас в Священной Роще. Слава и Привет Вам!
— Слава и Привет!
Отдала Карен еще одно приветствие, молча, на восток, и священный круг сомкнулся.
Кошки расположились по краям обрядового круга, слушают как Люди общаются с Богами на своем языке. Баловни Тубинёк с Музькой развалились в густой траве. Валя посмотрела на них с укоризной, и уселась чинно, как школьница, свела чистые до блеска лапки вместе, смотрит прямо перед собой. Пряник и Зорька, с котятами, расположились подальше. А позади всех, настороженно наблюдая за каждым движением, присел Блэкки.
Девушки запели песню во славу Радости, Дочери Богини, ту самую, услышав которую, невозможно представить себе жизнь до Бетховена:
(включить музыку)
Радость, Искра Неземная,
Дочь Богов, подруга нам!
Опьяненные огнем, мы
Шествуем в Твой светлый храм!
Твои чары объединяют
Всех разрозненных враждой.
Там, где Ты приложишь крылья,
Люди братья меж собой!Твои чары объединяют
Всех разрозненных враждой.
Там, где Ты приложишь крылья,
Люди братья меж собой!
Под конец обряда всю Кошачью Поляну залило молочным туманом. Ни избушек, ни кошек, не было видно в нем. На выходе в лес Язычники развесили по веткам красные узелки полные душистого табака, дар Лешему Айсилипу. Туманом да обманом будет он укрывать диких кошат от врагов.
